#19 Стоицизм - философия стойкости и добродетели, парадокс эволюции человека взрывное развитие последние 10 тысяч лет.

#50  суббота, 24 февраля 2024 г.  120 минут(ы)  11875 слов

В этом выпуске подкаста Думфэйс и Шахерезада обсуждают стоицизм и его актуальность. Рассматривается влияние философии на современный мир, важность самодисциплины и принятия перемен. Говорят о парадоксе человеческой эволюции, и как технологический прогресс сравнивается с философскими идеями стоицизма. Обсуждение переходит к вопросам самосознания и влиянию интеллекта на развитие человечества, подчеркивая связь между древней философией и современными технологиями.

🤔 Урок 1: Принятие того, что вы не можете контролировать, - это вечная мудрость; сосредоточьтесь на управлении своими реакциями и решениями.

🌐 Урок 2: Перспектива - это мощная сила; измените свою точку зрения, чтобы разумно вкладывать энергию в то, что вы можете контролировать.

🧠 Урок 3: Жизнь в настоящем моменте имеет решающее значение для переживания радости и обретения мира.

🚀 Урок 4: Самодисциплина и целостность ведут к внутренним добродетелям, формируя жизнь, наполненную силой и самореализацией.

🔄 Урок 5: Примите перемены как возможность для роста и самопознания.

💰 Урок 6: Настоящее счастье не приходит с материальными благами, главное - найти удовлетворение в простоте.

😌 Урок 7: Владение эмоциями предполагает их понимание, признание и конструктивное руководство ими.

🤲 Урок 8: Личная ответственность - это краеугольный камень подлинности и ответственности в жизни.

🧠 Урок 9: Цените мудрость и знания; постоянное обучение способствует личному совершенствованию и вкладу в общество.

🕊 Урок 10: Сила в прощении - это глубокое проявление силы, ведущее к внутреннему спокойствию.

D00M4ACE разработка 2D MMORPG блог ИИ и геймдев 🌐 https://d00m4ace.com

Telegram: https://t.me/d00m4ace_blog

YouTube: https://www.youtube.com/c/@d00m4ace

Soundcloud: https://soundcloud.com/d00m4ace

Apple Podcast: https://podcasts.apple.com/podcast/id1723142484

Яндекс Музыка: https://music.yandex.ru/album/28798077

VK Podcast: https://vk.com/podcasts-224167280

Amazon Music: https://music.amazon.com/podcasts/40c36f38-114a-4a79-8d0c-baf970f331b3/

Spotify: https://open.spotify.com/show/4RsttStN9RejAOEbLUG8IS

Дзен: https://dzen.ru/d00m4ace

Rutube: https://rutube.ru/channel/33955589/

RSS1 feed: https://podster.fm/rss.xml?pid=89212

RSS2 feed: https://media.rss.com/d00m4ace/feed.xml

Транскрипция подкаста:

Думфэйс: Привет, Шахерезада. Сегодня мы затрагиваем весьма философские вопросы. Давай начнем с разговора о стоицизме. Стоицизм - это древняя философская школа, основанная в Греции Зеноном из Китиона в 3-м веке до нашей эры. Ты знаешь, меня всегда восхищала его простота и актуальность, даже спустя столько времени.

Шахерезада: О да, Думфэйс. Стоицизм по-прежнему остаётся весьма релевантным. Он учит нас, что мир разделен на то, что мы можем контролировать и на то, что находится за пределами нашего контроля. Ключ в том, чтобы сосредоточиться на том, что мы можем изменить.

Думфэйс: Совершенно верно. И эта философия особенно важна в наши дни, когда мир кажется полным неопределенности и хаоса. Работая в программировании и геймдеве, я каждый день вижу, как важно сохранять рассудительность и не паниковать перед лицом технических проблем.

Шахерезада: И не только технических, но и жизненных, не так ли? Отправной точкой стоицизма я считаю учение о добродетели — жить в гармонии с разумом, практиковать самодисциплину, справедливость, мужество и умеренность.

Думфэйс: И ты знаешь, мне всегда казалась интересной идея апатии в контексте стоицизма. Но это не отсутствие чувств, правда? Это скорее о способности быть выше взлетов и падений эмоций, которые могут помешать логическому мышлению.

Шахерезада: Полностью с тобой согласна. Эмоции играют большую роль в нашей жизни, иногда они могут затмить наш разум. Принимая во внимание эмоциональный баланс, стоики понимали, как важно сохранять спокойствие и ясность ума.

Думфэйс: Это хорошо связывает наш следующий разговор о парадоксе человеческой эволюции и о том, насколько далеко мы продвинулись за последние десять тысяч лет. Ты не находишь феноменальным, насколько сильно мы эволюционировали в технологическом смысле?

Шахерезада: Абсолютно, это невероятное наблюдение. Когда мы смотрим назад на прошлое, мы видим, что большинство этих изменений произошли в недавние времена. Казалось бы, что поворот в эволюции случился мгновенно, особенно если сравнивать с миллионами лет развития до этого.

Думфэйс: И как программист, мне интересно видеть, как эта эволюция отражается в технологиях, которые мы разрабатываем. У каждого в кармане смартфон, который мощнее компьютеров, отправивших первого человека на Луну!

Шахерезада: Это действительно восхищает. Наша способность адаптироваться и развиваться с каждым новым технологическим прорывом показывает нашу уникальную человеческую черту — наше стремление к инновациям и совершенствованию. Это напрямую связано и со стоицизмом, если подумать.

Думфэйс: Правильно, ведь все эти достижения требуют умения оставаться стойкими перед лицом трудностей и стремиться к добродетелям, как советовали стоики. Так что технологии и философия идут рука об руку в росте человечества.

Шахерезада: И в этом кроется красота прогресса и человеческого духа. Но давайте продолжим это обсуждение в следующий раз, впереди еще много интересных тем!

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, я всё думаю о том, как важна самодисциплина и добродетель в нашем быстро меняющемся мире технологий. Ведь чтобы достигнуть реальных успехов, нужна железная сила воли и следование своим ценностям.

Шахерезада: Абсолютно с тобой согласна. Самоконтроль и мужество невероятно важны, особенно в сфере разработки, где каждый день сталкиваешься с новыми вызовами. Это как умение говорить "нет" мимолетным желаниям, чтобы оставаться верным своим большим целям.

Думфэйс: И не говори. Но, знаешь, что ещё мне кажется ключевым? Принятие перемен. Мы часто видим изменения как что-то негативное, но если использовать их как шанс для роста, возможности множатся.

Шахерезада: Точно. Например, смотреть на потерю работы не как на катастрофу, а как на шанс начать что-то новое, применив все накопленные навыки и знания. И это же касается и нашей индустрии - в геймдеве надо постоянно адаптироваться к новым технологиям и трендам.

Думфэйс: Про счастье даже говорить нечего, это ведь само собой разумеющаяся вещь. В нашем веке цифровых технологий мы часто забываем, что истинное счастье исходит не от последней модели смартфона, а от простых вещей: семьи, друзей, благодарности за то, что у нас есть.

Шахерезада: И владение эмоциями — это так актуально для нас, кто сталкивается с дедлайнами и стрессом. Умение управлять своими чувствами, не давать эмоциям мешать здравому суждению и действовать спокойно даже в самых напряженных ситуациях — это настоящее искусство.

Думфэйс: Я бы добавил сюда ещё и личную ответственность, знаешь. В наш динамичный век так просто свалить вину на обстоятельства или других людей. Но реальная сила — это взять на себя ответственность за своё состояние, за свои решения и за свою игру, если мы говорим о разработке.

Шахерезада: И куда же без поиска знаний и мудрости? Мы живём в эпоху информационного взрыва, и непрерывное обучение — это необходимость. Будь то чтение специализированной литературы, обмен опытом с коллегами или участие в семинарах и курсах — все это часть нашего профессионального совершенствования.

Думфэйс: И напоследок, не забывай про силу прощения. Тяжело переоценить, как важно уметь отпускать обиды и гнев. В конце концов, это не просто про личное благополучие, это ещё и про здоровую атмосферу в команде и способность двигаться вперёд без лишнего багажа.

Шахерезада: Вот именно, Думфэйс. Эти принципы действительно универсальны, и нам, как игровым разработчикам, необходимо их помнить и применять в нашей ежедневной практике и жизни.

Шахерезада: Заметила, Думфэйс, в последнее время люди много говорят об идее прощения как способе освобождения от негативных эмоций, которые тяготят их жизнь. Как считаешь, это связано с переосмыслением философских систем, скажем, стоицизма?

Думфэйс: Вполне возможно, Шахерезада. Стоицизм действительно предлагает философию жизни, акцентирующую на внутренней силе, стойкости и счастье. Современное общество вновь обращается к этим учениям, ища пути к улучшению качества жизни, осознанности и внутренней целостности.

Шахерезада: Да, и, к слову, стоицизм на российской почве, несмотря на его не столь яркое присутствие как в Европе, нашёл отражение в классической литературе. Как видишь, Лев Толстой и Федор Достоевский объясняли человеческие ценности через призму стоических идей.

Думфэйс: И это переживание возрождения стоицизма, кстати, приходит в момент, когда многие ищут способы справиться со стрессом и тревогой. Не религия, но как образ жизни – стоицизм предлагает руководство, применяемое в повседневности.

Шахерезада: И правда, Думфэйс, кто-то может захотеть погрузиться в "Медитации" Марка Аврелия или "Письма" Сенеки, чтобы глубже понять эти принципы. Представь, как это изменяет взгляд на повседневные ситуации – мы начинаем воспринимать стресс и трудности как нечто, что в нашей власти принять и переработать.

Думфэйс: Бесспорно. Эта концепция того, что мы контролируем только свои мысли и действия, влияет и на то, как мы принимаем решения и живем в соответствии со своими ценностями. Не простая затея, Шахерезада, но, в конечном счете, ведущая к более полноценной жизни.

Шахерезада: И ещё, знаешь, кажется, что даже в русских народных сказках мы можем найти отголоски стоицизма. Пример "Сивка-Бурка" и Иван-дурак, который сильным духом преодолевает преграды – это же классический стоический мотив.

Думфэйс: Так и есть. Иван-дурак, символ простого человека, стойко встречает жизнь с её испытаниями. Это живой пример стоических принципов, пропущенных через культурный контекст.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, мне доводилось размышлять о сходстве стоической философии с сюжетами русских народных сказок. Например, в "Царевне-лягушке" мы видим Ивана-царевича, который не утрачивает своей верности и идет на многочисленные жертвы, чтобы вернуть свою любовь. Это похож на стоическое представление о несгибаемости духа и сохранении верности своему выбору, даже когда все кажется потерянным.

Шахерезада: Да, соглашусь с тобой. И ведь это не единственный пример. Вспомни "Сказку о царе Салтане", где царь после обмана завистников не падает духом, а с достоинством отправляется в изгнание. Это напоминает о стоической непоколебимости перед лицом жизненных испытаний.

Думфэйс: Совершенно верно. А еще меня вдохновляет образ Емели из одноименной сказки, который, будучи простым и искренним парнем, в конце концов получает заслуги за свою честность. Это отражает стоический постулат о том, что добродетель является основой для награды, а не богатство или власть.

Шахерезада: И это напоминает, что в русских сказках стоицизм представлен немного иначе, чем в античной философии. Здесь он учит нас не только принимать судьбу, но и сохранять человечность и оптимизм, веру в добро, что особенно актуально в сложных жизненных обстоятельствах.

Думфэйс: Сила слова также является общей темой, как, например, в "Сивке-Бурке" где правильно выбранные слова помогают герою изменить свою участь. Это нас учит, что слова обладают весом и могут влиять на нашу жизнь и судьбу.

Шахерезада: Ты абсолютно прав, Думфэйс. Русские сказки, переплетаясь с идеями стоицизма, иллюстрируют глубоко укорененные ценности русской культуры. Это подтверждает, что основные концепции стоицизма, такие как терпение, мудрость и справедливость, отражают вечные человеческие стремления.

Думфэйс: Ты знаешь, Шахерезада, размышляя о фундаментальных принципах ИИ и разработке игр, я часто возвращаюсь к античной философии. Ведь Сократ, которого считают основоположником западной философии, сам не оставил после себя текстов. Известны его учения благодаря Платону, который записал его диалоги.

Шахерезада: Абсолютно верно, Сократ запомнился своим методом кратких вопросов и ответов, когда он обсуждал различные аспекты проблемы или абстрактного понятия и приходил к ступору, к полному непониманию того, что, казалось бы, понятно. Его способность притворяться невежественным, чтобы вывести на чистую воду нелепость аргументов собеседников, это была самая что ни на есть сократическая ирония.

Думфэйс: И это интересно в контексте наших дней, насколько важно понимание, что недостаток виртуозности кто-либо проявляет, потому что ему не хватает знаний. И отсюда вытекает один из самых известных выводов Сократа: "Я знаю, что я ничего не знаю".

Шахерезада: Да, и при этом Платон с его теорией форм отрицает реальность материального мира, рассматривая его как лишь отражение истинной реальности. Как мы видим множество отдельных деревьев, все они разные имитации формы "дерево", идеального, неизменного "дерева" со всеми качествами, которые делают что-то узнаваемым как древесное.

Думфэйс: Это напоминает мне аллегорию о пещере, когда Платон описывает группу людей, всю жизнь проживших, прикованными к стене пещеры, лицом к пустой стене. Люди наблюдают за тенями на стене, проецируемыми объектами, которые проходят перед огнем позади них, и дают имена этим теням. Эти тени являются реальностью для заключенных, но они не являются точными представлениями реального мира.

Шахерезада: И вот этот сюжет как будто предвосхищает наше нынешнее погружение в виртуальные миры, в игры и симуляцию реальности через ИИ. Невероятно, как древняя философия до сих пор находит отклики в современном цифровом мире, не правда ли?

Думфэйс: Верно. Ведь и в играх, и в создании моделей ИИ мы всё время боремся с понятием реальности, сознания, с идеей истинного и искусственного — и сколько ещё открытий ждет нас в процессе этой борьбы.

Думфэйс: Шахерезада, меня всегда заставлял задуматься Аристотель со своим пониманием теней, как фрагмента реальности, воспринимаемой чувствами, и объектов у костра, как истинных форм, которые мы осознаем через разум. Эта аллегория пещеры Платона... она так похожа на наше собственное восприятие искусственного интеллекта, не находишь?

Шахерезада: Определенно, Думфэйс. Ты знаешь, Аристотель рассматривал формы вещей как основу всех явлений, но находящиеся в непосредственной близости к самой вещи, в её реальном существовании, в отличие от Платона, который выделял формы отдельно от вещей. Мне кажется, это в корне меняет подход к пониманию того, что такое "сущность" в ИИ, не находишь?

Думфэйс: Абсолютно согласен. Более того, Аристотель утверждал, что формы существуют в каждом конкретном объекте, что также перекликается с идеей о внутренних данных, которые определяют поведение ИИ. А если вдуматься, наш подход к разработке искусственного интеллекта эхом отражает этот дебат между Платоном и Аристотелем.

Шахерезада: Интересная параллель. К тому же, подняв вопрос об элементах, из которых состоит мир, Аристотель предположил, что эфир – это то, из чего сделаны небесные сферы и звёзды. Я вижу здесь некоторое сходство с нашим стремлением создать искусственный интеллект, который был бы не привязан к материальному миру, но всё же состоял бы из данных и алгоритмов.

Думфэйс: Это точно, и потом ты переносишь взгляд на Эпикура, который считал, что вселенная состоит из материи и пустоты. Его фокус на счастье и переосмысление смерти... Мы можем перефразировать это под аспект искусственного интеллекта и технологий в целом. Например, вместо страха перед смертью, как таковым, сейчас мы можем говорить о страхе перед потерей контроля над ИИ, который трансформирует наше общество.

Шахерезада: Да, ведь ИИ… он чем-то напоминает эту материю и пустоту – данные занимают пространство в памяти устройств, но без алгоритмов, задающих структуру и намерения, они будто бы бесформенные. Как раз это мысль о том, что когда мы существуем, ИИ как угроза не существует, а когда ИИ становится угрозой, нас в этой роли уже нет. Это мощное напоминание о необходимости ответственного подхода к ИИ.

Думфэйс: Возвращаясь к разговору о том, как переплетаются философия и игровой дизайн, я не могу не вспомнить Эпикура. Он говорил, что материя состоит из атомов — неизменяемых частиц с определённой формой, размером и весом. Его представление о том, что именно неизменность основных составляющих позволяет вселенной существовать, иначе всё было бы уничтожено, напоминает мне о том, как мы строим основу игрового мира.

Шахерезада: Да, ведь и в играх, и в физике всё стоит на нечто универсальном и стабильном. И интересно, что Эпикур считал, что атомов бесконечное множество, как и возможных миров, что напоминает мне о мультиверсах в играх. А его взгляд на чувства, которые тоже базировались на атомах, были бы отличной аналогией к VR-технологиям, создающим ощущения реальности.

Думфэйс: Абсолютно согласен. И мы не можем забывать о Пифагоре — его представления о том, как числа могут объяснить все устройство Вселенной, легли в основу так многих игровых механик. Ведь игровая индустрия мощно основывается на математике, будь то алгоритмы ИИ или же сложные системы баланса.

Шахерезада: Действительно, Пифагор и его теорема — краеугольный камень современной науки. И если говорить о Диогене и его цинизме, мы закасаемся нравственных аспектов игровой разработки. Например, его идеи о простом и безстыдном житье в гармонии с природой, могут найти отражение в играх, где главное — духовное развитие, а не виртуальное богатство или мирское величие.

Думфэйс: Это верно, его пренебрежение к материальным ценностям и подчёркивание внутреннего счастья как раз играет на руку нынешнему тренду к играм, которые поощряют исследование и самооткрытие, а не слепую гонку за достижениями. Это демонстрирует, что даже древние философские концепции могут иметь глубокое отражение в современных технологиях и развлекательной индустрии.

Шахерезада: Интересно, как далеко мы можем зайти, используя эти уроки прошлого для создания будущего в игровом дизайне. Это напоминает нам, что иногда для инноваций нужно оглянуться назад.

Думфэйс: Ты знаешь, Шахерезада, когда мы говорим об ИИ и геймдеве, невольно начинаем задумываться об этих древних философах, которые задавали великие вопросы о жизни. Ведь от их бредовых идей до наших современных технологий — прямая линия.

Шахерезада: Согласна, Думфэйс. Позиционирование Диогена как гражданина мира, например, напоминает о том, как сегодня мы создаем игры и ИИ для глобального сообщества, не признающего границ. Ну а его пренебрежение социальными нормами... Это довольно радикально, даже для современного мира.

Думфэйс: Действительно, а его подходы, как и образы мышления Гераклита и Эмпедокла, напоминают мне споры о природе виртуальной реальности. Демокрит с его атомами, и Пифагор с числами — разве это не кажется знакомым? Все эти концепции, мира состоящего из переменных частиц или подчиняющегося математическим законам, напоминают о базовых принципах программирования.

Шахерезада: О, и как не упомянуть Сократа с его методом иронии и маетики, который был фактически прототипом нашего debug-процесса. От задавания правильных вопросов зависит, насколько глубоко мы можем понять и исправить проблему, будь то в игровом дизайне или при разработке алгоритмов ИИ.

Думфэйс: Это похоже на разработку систем, которые умеют задавать вопросы самим себе, анализировать свои действия, стремясь к самооптимизации. И абсурдность ситуации с Сократом, его смертью за то, что он просто спрашивал... ну это отдает экзистенциализмом, который можно найти и в современном нарративе игр.

Шахерезада: В точку, Думфэйс. И вот что на самом деле вызывает интерес: умение светлых умов прошлого перевести сложные понятия в вопросы и размышления, которые актуальны и сейчас. А ведь это и есть одна из задач нашего времени, особенно в развитии ИИ и геймдева — донести сложные концепции до людей в увлекательной форме.

Думфэйс: Шахерезада, ты ведь знакома с дилеммой материального и идеального миров, да? Вспоминаю, как Платон описывал душу и тело, предполагая, что душа более реальна, поскольку тело зависимо от неё, в отличие от души, которая не нуждается в теле. Он распространял эту концепцию на всё вокруг.

Шахерезада: Да, точно. Он считал, что идея яблока более реальна, чем физическое яблоко, применяя эту концепцию ко всему миру форм — миру абстракций и идей, который, следуя его логике, более реальный, чем физический мир. Но всё же мир форм остаётся некоторой абстракцией, ведь его нельзя поместить ни в Бразилию, ни в Огайо.

Думфэйс: Совершенно верно, это был как раз тот случай, когда Платон видел мир форм где-то в бесконечности, может быть, даже в уме Бога. Но интересно, как его ученик Аристотель воспринимал это совершенно по-другому.

Шахерезада: Именно, Аристотель не соглашался с его учителем, предполагая, что форма вещи находится в самой вещи, а не в отдельном мире идей. Он постулировал, что мы можем понимать окружающий мир, наблюдая за объектами и выявляя идеи, которые они воплощают. Аристотель утверждал, что причинность вещей имеет разные аспекты, и представлял Бога как первопричину — ту, что порождает все причины, но сама не имеет причины своего существования.

Думфэйс: И это интересно, потому что и Платон, и Аристотель были реалистами в том смысле, что категории и концепции, которыми мы описываем мир, они считали реальными формами, а не просто человеческими ярлыками для вещей.

Шахерезада: Да, это верно. И их философия оказалась удивительно влиятельной — сначала из-за завоеваний Александра Великого, который раструбил идеи по всему Средиземноморью, а потом с римлянами, которые даже после смены власти продолжили распространение греческой философии ещё шире.

Думфэйс: О, точно. Об их наследии можно говорить часами. Это так потрясающе, насколько мы до сих пор зависим от этих идей, особенно в наших современных дискуссиях об ИИ и вопросах сознания и реальности.

Думфэйс: Ну вот, Шахерезада, похоже, что сейчас все задумались о Платоне и Аристотеле. Когда начиналось христианство, оно заимствовало массу идей у греков. Даже Новый Завет написан на греческом и опирается на греческую философию. Возьми, к примеру, теорию сущностей, чтобы объяснить, как Иисус может быть истинно богом и истинно человеком.

Шахерезада: Конечно, Думфэйс. А вот и святой Августин "заимствовал" у Платона идеи и превратил их в христианские, как представление о душе и теле, а также то, что душа превосходит тело. И не забудь об объективности добра, истины, красоты — как они все вечны, укоренены в природе Бога и взаимосвязаны.

Думфэйс: И тогда святой Томас Аквинский "позаимствовал" у Аристотеля и адаптировал его идеи к христианству. Он взял концепцию причинности Аристотеля, чтобы объяснить существование Бога. А еще использовал теорию форм, чтобы пояснить транссубстанциацию — где во время причастия хлеб и вино по сути становятся телом и кровью Христа, сохраняя при этом внешность хлеба и вина.

Шахерезада: И знаешь, Думфэйс, всё это происходило на фоне раскола христианской церкви во время Реформации, и когда лидеры церквей спорили между собой, обычные люди уже не знали, чему верить. Это все провоцирует некоторых, как, например, Декарта, начать всё с начала, сомневаться во всем и задаться вопросом: может, весь мир — ложь?

Думфэйс: Точно. Декарт даже говорил: «Если я во всем сомневаюсь, что мне еще остается без сомнения принять как истину?» Он приходит к выводу, что существует он сам, потому что даже если его обманывает злой джинн или суперкомпьютер, значит, есть некое «я», которое обманывают.

Шахерезада: И это «я» признает свою конечность, свои пределы. И отсюда — шаг в третье, конечное подразумевает существование бесконечного, а бесконечное мы называем Богом, поскольку Бог определяется как бесконечный во всех отношениях. Философия, Думфэйс, удивительна тем, как она узловато связана с историей и культурой, не так ли?

Думфэйс: Совершенно верно, Шахерезада. Это взаимодействие идеологий и верований — сложный, но увлекательный процесс. Но давай не забывать, как эти философские вопросы могут влиять на современные технологии и нашу индустрию игр. Например, разговоры об этике искусственного интеллекта...

Думфэйс: Шахерезада, ты когда-нибудь задумывалась о том, как философы прошлого переосмысливали основы нашего познания? Вот возьмем, например, идею бесконечной доброты Бога, которая дает нам уверенность в том, что наши чувственные опыты надежны и что мир не является грандиозной ложью.

Шахерезада: Да, мне это напоминает о сдвиге в философии, от вопросов о природе мира к вопросам о природе познания. Дэвид Юм, например, считал, что мы можем верить только в то, что можем наблюдать. И если мы не можем наблюдать Бога, то возможно мы не можем быть уверенными в его существовании.

Думфэйс: И тут на сцену выходит Кант со своими идеями. Он утверждал, что мы не можем знать сущность вещей, а только наш опыт этих вещей. То есть мы не можем знать, что такое яблоко по сути, мы только можем знать наш опыт восприятия яблока.

Шахерезада: Да, и это переложилось и на понимание божественного. Мы не можем знать что-либо о Боге, кроме нашего собственного опыта. Кант выдвинул концепцию о том, что мы можем познавать истину только в рамках нашего персонального опыта. Это почти отрицает саму возможность познания объективной истины.

Думфэйс: И тут все начинают спрашивать: что вообще такое истина? Гегель предлагает идею, что истина развивается со временем. Это мысль особенно актуальна в контексте Индустриальной революции и открытий в науке и технологии, а также эволюционной теории Дарвина.

Шахерезада: И это у Гегеля проявляется через диалектику: тезис, антитезис и синтез. И с каждым новым циклом дух мира, которого можно назвать Богом, развивается вместе с пониманием человечеством истины.

Думфэйс: В итоге, к началу двадцатого века, с таким прогрессивным взглядом на историю, появляется убеждение, что все современное – это хорошо, потому что все становится только лучше. Жизнь, медицина, технологии, права человека – все продвигается вперед.

Думфэйс: Ну вот, мы на пути к утопии с такими темпами. Честно, у меня такая вера в человечество, с нетерпением жду, что будет дальше.

Шахерезада: Ага, не сработало. Сначала философия потеряла веру в Бога, но после ужасов двадцатого века они потеряли веру и в человечество тоже. Так во что же нам верить? Ответ, честно говоря, ни во что. Мы сдаёмся. Нет никакой объективной истины.

Думфэйс: Постмодернистская философия занимается разрушением прежних представлений об истине, вместо того чтобы создавать новые. Современное искусство деконструирует традиционные идеи о красоте. Современная гендерная теория деконструирует традиционные идеи о гендере.

Шахерезада: Возможно, ничего не имеет значения. Возможно, мы должны создавать свой собственный смысл. А это уже задание для всех – найти то, что действительно важно лично для тебя, разобраться в этой морали тумана, в котором мы все вместе плывём.

Думфэйс: Это всегда было сложной задачей в жизни. Но я думаю, что в играх, в искусстве, даже в науке и технологиях, мы все ищем смысл, стремимся к некоей сущности, даже если форма постоянно меняется и эволюционирует.

Шахерезада: Абсолютно верно. Но, Думфэйс, всё-таки интересно, как развиваются и меняются наши системы ценностей под влиянием технологий и времени. Это бесконечный и увлекательный процесс обсуждения и понимания, который мы можем вести вместе с нашими слушателями.

Думфэйс: Видишь, современный мир погружён в пессимизм, и это заставляет многих задуматься, не совершили ли мы какую-то серьёзную ошибку, изменив курс истории?

Шахерезада: Понимаешь, я читала интересную статью - кстати, дам потом ссылку - которая исследует когнитивное развитие Homo sapiens. В исследовании участвовали философы, антропологи, специалисты по когнитивным наукам и нейрофизиологи. Ведь антропология - это наука не о раскопках, как археология, а о человеческом обществе и человеке в целом.

Думфэйс: Да, нейрофизиологи же работают над изучением мозга. И вот они столкнулись с таким парадоксом в теории эволюции, который раньше мимо меня прошёл. Оказывается, мы, люди, развивались очень медленно в течение миллионов лет, а затем буквально за пятьдесят тысяч лет человечество совершило огромный скачок.

Шахерезада: Получается, появились орудия труда, люди стали вести сельское хозяйство, и далее - войны, технологии, полёты на Луну... Если сравнить два миллиона лет с пятьюдесятью тысячами, то прогресс выглядит как взрыв.

Думфэйс: Вот именно, это напоминает фазовый переход в физике: всё шло своим чередом, и вдруг – бац - качественные изменения. Как вода и лёд. Эволюция человечества, похоже, испытала подобный фазовый переход.

Шахерезада: Весьма увлекательная аналогия, Думфэйс. Представляешь, вода превратилась в лёд и теперь мы живём в этом "замороженном" состоянии продвинутых технологий и цивилизации.

Думфэйс: Заметил интересную штуку, Шахерезада. Мы тут говорим о развитии человечества, и всё это время мы придерживаемся теории Дарвина, да? У нас мозг рос, развивались прифронтальные доли, и это вроде бы шло плавно и последовательно.

Шахерезада: Точно, Думфэйс, и казалось бы, все изменения в мозге и когнитивные способности непрерывно эволюционировали. Но тут всплывает загадочный скачок в развитии. Интригующий период, который произошел всего за пятьдесят тысяч лет. И главное, что удивительно, мозг-то не сильно изменился по размерам.

Думфэйс: Верно подметила. И вот ты смотришь на объём мозга неандертальцев, они были даже больше, чем у хомо сапиенсов, на триста-четыреста грамм. Но в итоге наша линия выжила, а неандертальцы вымерли. И вот этот переходной момент, он до сих пор полон вопросов.

Шахерезада: И не говори, потому что, как выясняется, у некоторых современных людей достаточно много неандертальских генов. Можно сказать, что в душе каждого из нас горит огонёк наших далёких предков.

Думфэйс: Но все-таки интересно подумать, почему произошла именно такая революция у хомо сапиенсов, а не у неандертальцев. Это всё ещё одно из величайших тайн нашего вида.

Думфэйс: Вот значит что интересно в этих исследованиях. Авторы пытаются объяснить развитие человеческого интеллекта, и у них такой подход... Ну знаешь, напоминает Энгельса с его "Происхождением семьи, частной собственности и государства". Все дело в орудиях труда и осознании себя как члена коллектива. Хотя они прямо так и не говорят, но сводится всё именно к этому.

Шахерезада: Да, и вот этот аспект прямохождения весьма важен. Но, как ты правильно заметил, не стоит его переоценивать. Прямохождение больше относится к физиологическим изменениям, которые, конечно, повлияли на развитие наших мозгов, но не являются самой сущностью интеллектуального скачка.

Думфэйс: Именно. А вот интересный момент про вестибулярную систему у человека. Она гораздо более развитая, чем у тех, кто передвигается на четырех лапах. И это связано с необходимостью поддержания балансировки при ходьбе на двух ногах, что и стимулировало развитие новых отделов мозга, связанных с ассоциативным мышлением.

Шахерезада: Кстати, помимо всего прочего, прямохождение открыло перед человеком совершенно новые способы взаимодействия с миром. Освободив руки, оно позволило заниматься более сложными видами деятельности – создавать инструменты, искусство, в конечном итоге – развивать культуру.

Думфэйс: Ага, а та теория, о которой ты говорил... что-то про другие причины значение прямохождения, но ты её выкинул. Всегда интересно узнать такие нестандартные идеи, даже если они кажутся немного сумасбродными. Но давай подробности оставим для какого-нибудь другого нашего выпуска.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, есть одна теория, которая всё-таки заставляет пересмотреть моё отношение к развитию человека. Речь идёт о прямохождении.

Шахерезада: Да, Думфэйс, я считаю это одним из важнейших этапов в эволюции. Представляешь, когда человек начал ходить на двух ногах, его руки освободились. Это дало толчок к использованию инструментов и, как следствие, развитию интеллекта.

Думфэйс: Вот именно! Руки, которые раньше были заняты поддержанием на ветвях, теперь свободны для творчества, используют орудия труда. Это совсем другой уровень взаимодействия с окружающим миром.

Шахерезада: А теперь подумай, как это повлияло на развитие мозга? Новые области начали формироваться. Мозг не просто рос, он развивался, создавая возможности для новых способов взаимодействия и понимания мира.

Думфэйс: Именно так, это как квантовый скачок в развитии нашего вида. Я наткнулся на интересную статью, которая предлагает взгляд на, как наши предки начали разделять себя и своё тело. То есть, существование селфа как отдельной от тела сущности. Это довольно фундаментальное открытие.

Шахерезада: Думфэйс, ты касаешься темы самосознания, а это ключевой момент. У животных не было чёткого разделения между "я" и их телом. Наши предки стали осознавать себя как отдельную от тела сущность, что и открыло дверь в новые измерения психики и культуры.

Думфэйс: А это так удивительно! Эта эволюция самосознания прямо связана с развитием первых областей мозга. Мы начали не просто отражать окружающий мир, но и размышлять о себе в этом мире, это переворот в области когнитивных наук.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, меня всегда удивляла способность человеческого мозга разграничивать субъективное "я" и объективный мир вокруг. Мы можем визуализировать окружение в нашем сознании, при этом чётко осознавая, что это не часть нас самих. Вот ты представь: камни, дома, стол – они существуют вне нашего мозга. Это своего рода иллюзия отделённости, которая до конца не исследована.

Шахерезада: Ты затрагиваешь такую важную тему. Мы чувствуем огонь на коже, и хотя сигнал об ожоге поступает в мозг, ощущение боли возникает именно в точке контакта, не в самом мозге. Это ведь не просто физиологический процесс, это взаимодействие восприятия и физического опыта.

Думфэйс: Верно, и что интересно, модель окружающего мира в нашем сознании – это проекция, которая даёт нам возможность ощущать мир, как отдельный от нашего "я". Даже собака понимает, что река – это что-то внешнее, отличное от её визуального восприятия.

Шахерезада: И теперь представь, когда первобытный человек впервые схватил камень. Этот акт заставил его воспринимать свою руку не просто как часть тела, но и как инструмент, который может держать что-то стороннее. Если до этого момента мозг не делал строгих разграничений между "я" и телом, то теперь перед нашим предком встала дилемма – рассматривать ли камень, держащийся в руке, как часть самого себя или как нечто чужеродное?

Думфэйс: И это, Шахерезада, начало осознания инструментов, и в конечном счёте, начало культуры и цивилизации. Мы говорим о корне самоидентификации и внешнего мира, это действительно увлекательно, как на этом фундаменте стали развиваться все последующие человеческие культуры и технологии.

Шахерезада: Думфэйс, всегда захватывает мысль о том, как наши древние предшественники совершили шаги, определившие всё наше будущее. И наблюдать теперь, как из этих концепций рождаются всё более сложные технологические решения, особенно в ИИ и геймдеве – это просто невероятно!

Думфэйс: Подумай только, Шахерезада, о том, какой путь прошло человеческое мышление. Это весьма увлекательно – размышлять о том, как человек когда-то пришел к пониманию, что его тело, это отдельная сущность от его "я".

Шахерезада: Действительно, Думфэйс. Подобное осознание трансформирует весь процесс самопознания и саморефлексии. Как будто в человеке существуют две стороны: одна – это конкретное тело, вторая – абстрактное "я".

Думфэйс: И вот здесь налицо следы когнитивной революции, не так ли? Такое разделение сознания позволило человеку думать о себе как об объекте внешнего мира, аналогично камням или другим физическим объектам.

Шахерезада: Да, и это открывает пространство для контрфактуальных мыслей – то есть способности строить предположения о том, что могло бы произойти, если бы события развивались иначе.

Думфэйс: Однако есть и темня сторона этой истории. Если задуматься о наших предках, хомо-сапиенсах, и их взаимодействии с неандертальцами...

Шахерезада: Ты прав, много свидетельств указывает на то, что неандертальцы были вытеснены и их культура забыта. К сожалению, так часто в истории человечества новые перспективы возникают на развалинах старых цивилизаций.

Думфэйс: Точно, это моменты, когда борьба за ресурсы или доминирование приводила к радикальным переменам, и наши предки, видимо, не были исключением. Интересно, как много от тогдашних революционных изменений мышления остается в нынешних поколениях.

Шахерезада: Думфэйс, ты знаешь, бывают такие теории, которые предполагают, что неандертальцев ошибочно считают менее развитыми. Может быть, истинная история куда сложнее, и их не так просто было перебить. Как думаешь?

Думфэйс: Определенно, Шахерезада. Интересно, что мы склонны принимать версии победителей за абсолютную истину. А ведь возможно, что часть истории мы просто интерпретируем неправильно. Такое происходит и в современном мире, так что почему бы не в далеком прошлом?

Шахерезада: И вот интересно, наши предки, вступая на путь прогресса, начали с принятия двуногой походки. А затем, взяв камень, они начали осознавать свою руку как инструмент, что легло в основу объективизации физического тела.

Думфэйс: Ага, и потом наступила точка, когда человек начал размышлять о своем "я" как об отдельном объекте. Это было ключевым моментом в развитии самосознания. Осознав, что без тела "я" не существует, появилась потребность в представлении себя в мире.

Шахерезада: И можно представить, как наш предок стоит на берегу, и у него происходит это озарение, которое формирует основу человеческого самосознания. И это не просто эволюция, это революция в понимании себя и мира!

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, это как развитие ИИ сейчас. Мы стараемся соорудить системы, что могут "понять" и адаптироваться к окружающему миру. И это чрезвычайно сложно, потому что мы только начинаем понимать, что такое сознание даже у самих себя.

Шахерезада: Абсолютно верно. И хотя это может показаться несколько философским отступлением, понимание, как человечество развивало самосознание, может дать нам ключи к созданию истинно разумного ИИ.

Думфэйс: Шахерезада, этот переход к самоосознанию, это же, по сути, корень всей нашей современной цивилизации. Как только человек начал мыслить о себе отдельно от своего физического тела, это открыло двери для абстрактного мышления.

Шахерезада: Совершенно верно, и это открыло возможность для контрафактуального мышления — представления разных сценариев и последствий. Это десятки тысяч лет назад положило начало развитию сложных социальных структур и культур.

Думфэйс: И ведь это интересно, как именно наши предки, homo sapiens, выделились среди других видов. Их способность планировать, сотрудничать и обдумывать действия в команде привела к их доминированию.

Шахерезада: Именно, Думфэйс. Они были способны не только отделить "я" от тела, но и мыслить о других людях вне их физического присутствия, и это стало критическим для выживания и развития.

Думфэйс: Ты знаешь, что иногда я думаю, что может быть на этом пути к самосознанию и развитию мышления, мы утеряли что-то важное?

Шахерезада: Интересная мысль. Возможно, в процессе рационализации и абстракции, мы потеряли некоторую непосредственность и эмоциональную привязанность, которая была свойственна нашим предкам.

Думфэйс: Это точно. Вот эта история о когнитивной революции дает пищу для размышлений не только об истории, но и о том, куда мы идем и что ценно в нашем внутреннем мире.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, я часто размышляю о человеческом уме и его взаимодействии с окружающей средой. Как только человек развивается, перенимая знания, он начинает менять мир вокруг себя. В истории часто видно, что когда одно поколение становится умнее, оно изменяет курс развития цивилизации.

Шахерезада: Да, это точно. Интересно, как эти изменения влияют в свою очередь на наш мозг. Ведь взаимоотношение человека и среды имеет глубокое значение. Сначала наш мозг проектировался на основе взаимодействия с физическим миром, это сформировало основу нашего восприятия.

Думфэйс: И правда, когда люди начали ходить прямо, это создало новые нейронные пути. Они стали использовать инструменты, что в свою очередь еще больше расширило наши когнитивные возможности. То, как мы взаимодействуем с инструментами и окружающим миром, стало частью нашего мышления.

Шахерезада: Это так интересно наблюдать, как развивалась связь между физической, нейронной и когнитивной средами. Становление человека заключается в умении объединять эти аспекты для создания и применения новых знаний.

Думфэйс: Согласен. И знаешь, вначале у людей было только простое отражение окружающего мира в мозгу. Но потом началось отделение себя от физического тела, появилась способность проецировать мысли за пределы материального, наслаждаться мыслями и идеями.

Шахерезада: И именно тогда мы начинаем оформлять богатый внутренний мир, который позволяет нам не просто наблюдать за реальностью, но и творить в ней, преобразовывать ее через наше воображение и творчество.

Думфэйс: Действительно, нет смысла от всего этого богатства если мы не можем соотнести наши внутренние мысли и восприятия с реальным миром. Это как раз позволяет нам влиять на окружающее и прогрессировать как вид.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, прочел вот статью, которая заставляет задуматься насколько мы уникальны как вид. Она говорит о том, что в объединении работы нейронов, наших когнитивных процессов и реальности скрывается огромная мощь человека. Как будто мы еволюционировали не только благодаря природе, но и самим себе.

Шахерезада: Мы действительно поразительные создания, Думфэйс. Каждый раз, как только заговоришь о таких вещах, напоминаю себе, что наша способность к абстрактному мышлению и самосознанию – это действительно разлом в истории жизни.

Думфэйс: Согласен. И кстати, я тут еще просматривал тему о генетике, как некоторые из нас могут иметь значительное количество генов неандертальцев. Мы у всех разная степень отделения собственного "я" от физического тела. Некоторые люди действительно не могут думать о себе отстраненно.

Шахерезада: Да, это разнообразие всегда поражает. Мы все разные, с разными способностями к интроспекции и самоанализу. Интересно, как наш предковый опыт связан с нашей способностью адаптироваться к новым технологиям.

Думфэйс: Точно. К слову, возвращаясь к технологиям, ты задумывалась о том, как доступность мощных компьютеров влияет на все области науки? Это не просто история ИИ, это история нашего времени. Использование вычислительной мощности для понимания ума, для создания полезных вещей... Все требует огромных ресурсов.

Шахерезада: Ну да, и интересно, что стоимость вычислительной мощности продолжает падать экспоненциально уже на протяжении почти ста лет. И ожидается, что эта тенденция сохранится. Это как бы напоминает о том, что мы продолжаем становиться умнее и мощнее не только за счет самих технологий, но и за счет их становления все более доступными.

Думфэйс: Ты знаешь, Шахерезада, очень интересная тема все это ускорение вычислительной мощности. Это буквально как закон Мура в действии, продолжает удваиваться каждые восемнадцать месяцев. Масштабы изменились качественно за последние десятилетия и продолжат меняться в будущем. Это то, что реально должно вызывать наш интерес к сингулярности — этот постепенный взрыв компьютерной мощности, меняющий фундаментально весь мир.

Шахерезада: Ты абсолютно прав, Думфэйс. Именно этот взрыв компьютерной мощности заставляет нас по-новому взглянуть на возможности искусственного интеллекта. Представь себе, мы говорим о компании Кин, которую заявил основать Джон Кармак и обещает достигнуть уровня общего искусственного интеллекта к две тысячи тридцатому году. Не кажется ли тебе, что это настоящий прорыв?

Думфэйс: Ну, это конечно выглядит многообещающе. Ричард Саттон, он же отец обучения с подкреплением, обсуждал свой план Альберты — представляешь, это пятилетняя исследовательская программа, нацеленная на создание агентов, которые могут обучаться, планировать свои действия через взаимодействие со своим окружением. Удивительная идея, не правда ли?

Шахерезада: Это точно. Ведь чтобы достичь общего искусственного интеллекта, нам необходимо развивать алгоритмы и методы, позволяющие машинам учиться от их среды. Саттон говорит о новых разработках алгоритмов и о различиях в обучении в симулированных и реальных условиях, что действительно мощная концепция. Создание AGI, эта заветная цель, на которую многие нацеливаются.

Думфэйс: Имеет смысл. Ведь чем глубже машины погружаются в обучение через взаимодействие, тем более адаптивными и мощными они становятся. Это как будто следующий большой шаг в эволюции ИИ.

Думфэйс: Так, Шахерезада, чтобы понять, как устроен разум, люди используют действительно широкий мультидисциплинарный подход. Изучают все возможные взгляды – от психологии до гипотез о механизмах работы мозга.

Шахерезада: Да, я недавно читала несколько статей, и отчетливо заметила, что эта тема развивается. Могу предположить, что наши идеи тоже эволюционируют как на бумаге, так и в наших головах. Помнишь, в две тысячи девятнадцатом году ты писал о "Горьком уроке", где говорилось, что именно увеличение вычислительной мощности подстегивает прогресс.

Думфэйс: Совершенно верно, однако это не только об ИИ. Вычислительные ресурсы стимулируют все научные и инженерные дисциплины. Ни одно направлениеНИ не остается в стороне от влияния массивной вычислительной мощности – это история нашего времени, не просто ИИ.

Шахерезада: Согласна, ИИ однако всегда знал, что ему нужны ресурсы вычислений. Идея состоит в том, чтобы использовать эти вычисления для создания полезных вещей и для понимания разума. Тем, кто занимается соединенными системами и обучением, очевидно, что это важно для развития интеллекта.

Думфэйс: И абсолютно верно, что название "нейронные сети" может звучать несколько замылено. Оно слишком обобщенное и не всегда отражает всю глубину концепта этих распределенных сетевых структур.

Шахерезада: Так, мы видим, что важность обучения возрастает, верно? Это ключ к созданию искусственных систем, имитирующих человеческий интеллект на более высоком уровне. А учитывая современные темпы развития вычислительных технологий, будущее обещает быть увлекательным.

Думфэйс: Знаешь, разговоры о законах Мура, которые мы так часто проводим, всё-таки нельзя умалить их значение. Это поистине фундаментальный принцип, который задаёт темпы развития технологий. В конце концов, это экспоненциальный рост вычислительных мощностей, который мы наблюдаем уже сто лет.

Шахерезада: Ты прав, Думфэйс, и если идти по этой логике, как говорит любой, кто давно занимается ИИ, мы постоянно ожидаем этот рост и уже планируем на его основе. Такая динамика влечёт за собой колоссальные изменения почти во всех аспектах нашего бытия каждое десятилетие.

Думфэйс: И ведь это не что-то странное или выходящее за рамки ожиданий. Привыкайте, это не только норма, но и двигатель прогресса. Однако что интересно, так это твоё утверждение относительно трансформеров. Ты утверждаешь, что мог быть и другой алгоритм, если бы комьюнити выбрало его вместо трансформера?

Шахерезада: Точно, и я думаю, что это важный урок всех инноваций в нашей области. Да, архитектура должна быть масштабируема, но множество идей могут работать, если за ними стоит совместная поддержка исследователей и разработчиков.

Думфэйс: Это действительно важное наблюдение, потому что означает, что успешность технологии не всегда определяется её первоначальной силой, а скорее тем, как сообщество вокруг неё развивает и улучшает её.

Думфэйс: Интересно, что ты упоминаешь трансформеры. Они действительно просто куча многослойных перцептронов с механизмом внимания. Расширяешь модель, кормишь её данными, и вот, она учится понимать язык... или, по крайней мере, создаёт такое впечатление.

Шахерезада: Но, как ты правильно заметил, у них есть ограничения. Мне эта тема также напоминает наши разговоры с Яном МакКуном о моделях мира, и по-моему, это куда более захватывающее направление для развития общего интеллекта. Не весь интеллект связан с языком, а уж тем более с человеческим текстом.

Думфэйс: Верно. И появление плана Альберта — это ещё более волнующий момент. Если я правильно понял, идея заключается в создании агента, в конечном итоге олицетворённого, который использует модель мира или создаёт её через взаимодействие с окружающей средой.

Шахерезада: То, как это отличается от подхода МакКуна, на самом базовом уровне, думаю, дело в деталях. Если смотреть на составные части их архитектуры, можно увидеть, что они совпадают один в один. Мы стараемся сделать одно и то же, но идём к этому чуть другим путём. Хотя, фокусировка только на различиях, вероятно, отвлекает от главного сообщения.

Думфэйс: Согласен. Главное сообщение в том, что нужна цель и модель мира. Всё движется через использование этой модели для действия и планирования этих действий на разных уровнях абстракции, чтобы достичь цели. Именно это и есть, на мой взгляд, интеллект — понимание мира и использование этого понимания для достижения своих целей.

Шахерезада: Я люблю формулировать цели как вознаграждения, и мне это кажется абсолютно естественным. Другие люди с критикой принимают идею вознаграждений, хотя это может показаться как-то низкоуровневым. Но это интуитивно понятный подход, особенно если не углубляться в обучение с учителем и глубокое обучение, ты не находишь?

Думфэйс: Видишь ли, Шахерезада, что меня особенно заинтересовало в том, что было предложено в плане из Альберты, так это начало с обучения с учителем. И вопрос, который возникает: почему именно с него? Это потому, что он проще всего?

Шахерезада: Ну да, мы действительно начинаем с этого, потому что цель — освоить непрерывное обучение, которое, казалось бы, должно происходить всегда. Но первые шаги по реализации непрерывного обучения с нелинейными сетями всё ещё представляют собой вызов, даже для обучения с учителем. Поэтому вполне логично начать с самого простого случая, который включает меньше сопутствующих факторов.

Думфэйс: Смешно, но если подумать, на протяжении десятилетий всегда была такая дружная соперническая борьба между обучением с учителем и обучением с подкреплением. Борьба за внимание к методам обучения, будто в воздухе не хватает места для всех. Всё внимание, отдаваемое обучению с учителем, отвлекает от обучения с подкреплением.

Думфэйс: Но обучение с учителем всегда выигрывало соревнование потому, что его гораздо проще применять на практике, и людям легче его использовать. Оно может быть менее амбициозным, но важность его трудно переоценить.

Шахерезада: Да, все мы, кто работаем над обучением с подкреплением или стремимся создать полноценные архитектуры агентов, мы потребители алгоритмов обучения с учителем. Мы будем использовать их как части нашей общей архитектуры. Так что они нам нужны, и мы работаем над их развитием, чтобы адаптировать для наших целей.

Думфэйс: В одном из твоих выступлений ты проводишь различие между AI инструментами и AI агентами, и обучение с учителем попадает именно в категорию инструмента. Можешь ли ты немного рассказать о развитии плана из Альберты и представить его в самой простой форме нашим слушателям? Это даст мне структуру для вопросов.

Шахерезада: Конечно, с удовольствием. Исходная идея заключается в том, чтобы создать структуру, в которой мы могли бы последовательно развивать различные компоненты ИИ, начиная с базовых и постепенно усложняя их до уровня полноценных агентов. Это включает в себя не только создание алгоритмов, но и правильное внедрение и адаптацию их в рамках более крупных систем.

Думфэйс: Так вот, Шахерезада, Alberta Plan занятный проект, который стремится понять интеллект прежде всего как феномен обучения, то есть как процесс восприятия окружающей среды и затем воздействия на неё для достижения целей. Самое главное в этом плане — это структура взаимодействия между агентом, средой и их взаимодействием.

Шахерезада: Совершенно верно, и главное тут — взаимодействие не через обмен состояниями, а через обмен наблюдениями, подобно сенсорам: зрению, осязанию, слуху. И как ты правильно заметил, это должны быть истинные наблюдения, а не информация о состоянии, к которой у нас нет прямого доступа.

Думфэйс: Ага, и есть основные принципы, которых держатся — если я правильно помню — во-первых, взаимодействие агента и среды неприкосновенно. Во-вторых, процесс обучения не прекращается и однороден во времени, то есть нет специальных фаз обучения и тестирования, жизнь продолжается неизменно, ты получаешь награды... или нет, и в любой момент могут прийти наблюдения. И учителем здесь выступают только награды — радости и боли.

Шахерезада: И еще один важный момент, который ты упомянул — это формирование модели и планирование на основе этой модели. Это означает, что интеллект включает в себя как непосредственное обучение на основе опыта, так и изучение модели и планирование с ее помощью.

Думфэйс: Именно, и мы имеем двенадцать шагов, которые начинаются с обучения, отвечающего принципу временной однородности, включая мета-обучение. И, возможно, на моменте мета-обучения стоит особо заострить внимание.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, концепция метаобучения фасцинирует. Оно ставит акцент не просто на обучении одной функции, а на обучении процессу обучения. Как ты думаешь, это может значительно изменить наши подходы в разработке игр?

Шахерезада: Совершенно верно, Думфэйс. Метаобучение — это как постоянный опыт, который накапливается, и со временем ты обучаешься обучению эффективнее. В играх это может значить, что ИИ сможет быстрее адаптироваться к поведению игроков и усложнениям геймплея.

Думфэйс: И в этом контексте непрерывное обучение, алгоритмы метаобучения сыграют ключевую роль. А когда дело доходит до обучения с подкреплением, мы сталкиваемся с еще большими вызовами. В особенности когда речь идет об off-policy обучении и моделировании мира.

Шахерезада: В точку, также интересно, как ИИ может решать субпроблемы в рамках более крупной задачи — к примеру, получения вознаграждения. Я вижу потенциал в том, чтобы ИИ в наших играх работал сетью субпроблем, которые он решает параллельно с основной целью.

Думфэйс: Воистину, это может привести к глубокому и сложному ИИ в играх, способному к высокоуровневым стратегиям, а не просто выполнению заранее программированных действий. Но помимо игр, такой подход может усилить и наш разум – ИИ может стать инструментом, улучшающим наши собственные когнитивные способности.

Шахерезада: И вот мы подходим к идее умножения интеллекта, интеллектуального увеличения, где компьютеры и ИИ сочетаются с нашими собственными умами, чтобы сделать нас сильнее. И этот аспект особенно вызывает у меня интерес в контексте разработки игр, ведь это расширяет границы возможностей.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, когда мы говорим об ИИ, всегда приходится учитывать, что система не может сразу решать тысячи задач — ей нужно сосредоточиться на главной. И это называется «off-policy learning». Это основа для освоения вспомогательных задач и эффективного обучения модели мира. Такое напоминает мне архитектуру Hoard, где каждый демон, как нейрон в сети, стремится решить свою уникальную задачу. Это вид разума в децентрализованном исполнении.

Шахерезада: Всегда увлекательно слышать, как из великих умов складывается команда, стремящаяся к созданию искусственного общего интеллекта. Например, объединение Джона Кормака с другими исследователями. Не из-за финансирования — это надо понимать — а из-за схожести взглядов на то, что необходимо для достижения АГИ. Так эти идеи сливаются в единую картину, получается что каждая часть мозга, каждый элемент системы, вносит свой вклад к общей цели.

Думфэйс: Совершенно верно. Удивительно, как даже люди с разными профессиональными бэкграундами могут прийти к однотипным выводам относительно фундаментальных принципов интеллекта. Это не просто огромный код — это нахождение и понимание основополагающих правил, которые мы должны разгадать для прогресса в области ИИ.

Шахерезада: Это как в психологии и коучинге, Думфэйс. Ведь там мы тоже ищем базовые принципы, которые помогают нам лучше понять и направлять человеческое поведение. В случае с ИИ — это понимание того, как можно максимально эффективно структурировать обучение и адаптацию к разным задачам.

Думфэйс: Поговорим о размерах кода, Шахерезада. Знаешь, работа в компании Keen интересна тем, что здесь можно сосредоточиться непосредственно на идеях. Мы, как разработчики, можем заниматься не десятью миллионами строк кода, а всего лишь десятью тысячами. Это значительно упрощает жизнь.

Шахерезада: И тем не менее, получить финансирование для базовых исследований остаётся сложной задачей в мире. Особенно, когда дело доходит до прикладных исследований ИИ и больших языковых моделей. А как обстоит ситуация с твоим текущим проектом?

Думфэйс: В Keen мы всё время размышляем и проводим эксперименты. И хотя инженерная составляющая очень важна, для меня лично большое значение имеет возможность осмысленно обдумывать каждую идею. Мы работаем над пятилетним исследовательским планом, который называется "Alberta Plan", но термин "внедрение" здесь не совсем уместен. Мы его "проводим", потому что исследования могут привести к непредвиденным результатам.

Шахерезада: Слушай, а ты уверен, что "Alberta Plan" действительно будет реализован так, как задумано?

Думфэйс: Ну, знаешь, план есть всего лишь план. Шансов на успех много, но когда речь идёт о пятилетнем плане, всегда есть необходимость в пересмотре через три-четыре года. Я стараюсь не предполагать, что всё пойдёт именно так, как мы задумали. Но в то же время нужно делать ставки и глубоко обдумывать каждый шаг, даже если возможность ошибки всё ещё присутствует.

Шахерезада: Твоя работа связана в основном с обучением с подкреплением. Ты даже написал книгу по этой теме. Но проект Keen кажется намного более амбициозным. Это успехи масштабирования трансформеров побудили вас применить подобные идеи к RL? Ведь все так празднуют успехи современных моделей, но перед нами ещё столько всего неведомого, правда?

Думфэйс: Вообще-то нет. То, что изложено в "Alberta Plan", может показаться более грандиозным, чем вся книга, но на самом деле всё это всегда было частью плана.

Думфэйс: Знаешь, когда мы говорим об искусственном интеллекте, мы всегда стараемся понять суть человеческого разума и воссоздать его в компьютерах. Эта цель невероятно амбициозна, и она охватывает всю историю ИИ. Так что в каком-то смысле, когда смотришь на большие языковые модели, они могут казаться немного разочаровывающими.

Шахерезада: Я согласна, что они могут вызвать недоумение, если рассматривать их с точки зрения конечной цели. Люди действительно в восторге от них и это помогает поднять интерес к области, но, возможно, это не самое плодотворное направление для дальнейшего развития.

Думфэйс: Вот именно. Меня лично больше привлекает вопрос о действиях, целях и способностях агента определять истину от ложи. Все эти аспекты отсутствуют в больших языковых моделях.

Шахерезада: Но нельзя отрицать, что они важны. Они демонстрируют, на что способны вычисления, нейронные сети и обучение — как можно создавать чрезвычайно сложные системы и обрабатывать огромные объемы данных. Это подтверждает силу этих технологий тем, кто еще в это сомневается.

Думфэйс: Согласен, они могут стать интерфейсом между человеком и разрабатываемыми агентами, потому что нам все равно понадобится языковой интерфейс для общения. Но я сомневаюсь, что то, что мы делаем сегодня с большими языковыми моделями, действительно поможет в этом.

Шахерезада: А ты прав. Оптимальные модели, способные к обучению, должны приобретать знание языка в процессе обучения, а не исходить из него. Так, как Ян ЛеКун утверждает, нам необходимо сначала достичь интеллекта уровня крысы или кошки, прежде чем мы попытаемся сделать что-то близкое к человеческому интеллекту.

Думфэйс: А как насчет плана, на каком этапе мы сейчас? Мы разобрались с обучением с подкреплением, можем построить агентов. Есть различные архитектуры для создания представлений из разного рода сенсорного ввода. И на уровне этих представлений мы уже можем эффективно планировать.

Думфэйс: Так что, Шахерезада, возвращаясь к нашим баранам — ты знаешь, я провожу кучу исследований в области ИИ, и хочу поделиться одной мыслью. Многие думают, что весь процесс идет строго последовательно, но на самом деле, искать возможности для прогресса можно во всех уголках. Я бы даже сказал, что мы сейчас где-то на четвертом этапе. Мы все еще перетряхиваем основы и алгоритмы обучения с подкреплением — это не законченный процесс.

Шахерезада: О, интересный подход. На самом деле, это довольно познавательно, Думфэйс. То, что ты говоришь об эффективности и новых идеях — это невероятно волнующе! Ты можешь поделиться хоть немного о тех новых идеях, что у вас там на стапеле?

Думфэйс: Ну что ж, одной из ключевых идей является эффективное внеполитическое обучение и использование важностной выборки. Раньше я считал, что это единственный способ корректировки результатов. Но теперь я вижу, что можно корректировать ожидания в прогнозах результатов самими алгоритмами.

Думфэйс: Если твой ИИ ожидал, что произойдет что-то хорошее, но вместо этого происходит исследовательское действие, которое отклоняется от целевой политики, можно просто пересмотреть свои ожидания и адаптироваться. Это открывает новое семейство алгоритмов, что безусловно волнует.

Шахерезада: Вот это да, это звучит не просто волнующе, но и крайне многообещающе! Мне кажется, что это может в корне изменить наш подход к обучению ИИ и его адаптивности. И всю эту работу предстоит внедрять в продуктах, в том числе и в играх. Это действительно прекрасный пример того, как технические инновации могут переплетаться с психологией ожиданий и адаптации.

Думфэйс: Шахерезада, тут одна тема, которая заставила меня задуматься... о новом направлении в глубоком обучении. Это касается того, как наши нейронные сети учатся учиться, называемое "динамические сети обучения".

Шахерезада: Да, я вижу к чему ты клонишь. Это не просто о весах в нейросетях, верно? Здесь в игру вступает ещё и изучение размеров шагов, также известных как скорости обучения.

Думфэйс: Абсолютно верно. Обычные нейросети учатся только на одном уровне, обновляя веса. Но в динамических сетях обучения мы говорим о трёх уровнях адаптации: веса, размеры шагов и паттерн соединений. И каждый вес будет иметь рядом размер шага, который тоже адаптивно настраивается.

Шахерезада: Интересно, это дает нам что-то вроде обучения обучения и улучшенной обобщающей способности. Но как насчет паттернов соединений? Ты говорил и об этом.

Думфэйс: Да, это и есть третий элемент. Мы говорим не просто об адаптации весов и шагов, но и о том, кто с кем соединяется в сети. Процесс адаптации будет аккреционным, когда новые функции и соединения будут формироваться на основе необходимости аппроксимации более сложных функций.

Шахерезада: Совершенно верно, это как слой инноваций, который растет из необходимости сети решать новые, более сложные задачи. Эта идея действительно может перевернуть наше понимание процессов обучения в нейросетях и может предложить интригующие возможности для мета-обучения.

Думфэйс: Шахерезада, мне думается, что есть невероятная глубина в концепции нейросетей, когда мы говорим о добавлении новых функций к линейным единицам. Это дает возможность органично развивать систему, что в свою очередь позволяет ей изучать нелинейные функции.

Шахерезада: Абсолютно верно. И в итоге, мы получаем глубокую нейросеть, где все, включая признаки, обучено динамически. Ты задавался вопросом, откуда берутся данные для такого обучения? В контексте обучения с подкреплением — это жизнь сама по себе: поступки, визуальный опыт. Тут нет готовой маркированной выборки данных.

Думфэйс: Ты затронула ключевой момент. Иногда кажется, что мы должны были начать обсуждение именно с этого. Идея, которую я называю "опытное ИИ", заключается в том, что никто не создает для тебя данные. Ребенок растет, играет и взаимодействует с окружающим миром, и этот опыт становится данными.

Шахерезада: И задача обучения с подкреплением — это как раз превратить этот вид данных в возможность обучения, чтобы развивать разум. Хотя у обучения с учителем есть свои преимущества, оно как будто говорит: "Давайте не будем сейчас беспокоиться о происхождении данных, предположим, у нас уже есть набор размеченных данных, давайте сосредоточимся на этой подзадаче".

Шахерезада: Это отлично работает как первый шаг. Но действительно, нам нужно двигаться дальше и решать, как этот так называемый набор данных автоматически создается из обучающей информации.

Думфэйс: Так точно, термин "набор данных" какой-то обманчивый. Он подразумевает, что хранение и курирование такой вещи — это просто. Но жизнь полна случайностей: ты что-то делаешь, что-то случается и затем — это исчезает. У тебя нет записи всего этого, всё мимолетно. Составление полноценной записи было бы чрезмерно сложно и недостаточно ценно.

Шахерезада: Согласна, ощущения от обучения с подкреплением и с учителем совершенно разные. И особенно интересно это в рамках нашей дискуссии, и как я бы это адаптировала...

Думфэйс: Видишь, многие занимаются подкрепляющим обучением, создавая буфер или записывая всякие переживания, которые произошли, по крайней мере, за какой-то период времени. И, на первый взгляд, это привлекательный подход. Но я думаю, что ключевой ответ здесь не в этом. Он заключается в том, чтобы принять быстротечность данных и максимально использовать их в момент их появления, а затем отпустить.

Шахерезада: Согласна, поэтому и важно создавать интегрированные системы, чтобы у тебя было все пять чувств, или даже больше. Как ты и говоришь, нужна воплощенная система, интерактивная, которая влияет на свой входной поток, на свой поток сенсорных данных, и чтобы этот процесс взаимодействия длился долгое время. Можно это сделать в симуляции или с помощью робототехники. Я до сих пор не знаю, какой путь лучше, или возможно, лучше сначала один, а затем другой.

Думфэйс: Да, ещё Джон заинтересован в обучении на основе видео. Он считает, что нужное впечатление можно получить, просматривая массу видеопотоков, словно ты смотришь пятьсот телеканалов и переключаешься с одного на другой. Но есть и другие точки зрения. Мой коллега, Джозеф Модиле, например, считает, что лучший поток данных можно получить, фактически строя роботизированное оборудование.

Шахерезада: Это важно, чтобы мир был большим и сложным, потому что миры, с которыми мы хотим работать, тоже большие и сложные. И поэтому нам нужны такие вещи как видео и большие потоки данных. Ты можешь использовать симуляции для генерации видеопотоков, симулированного видео. Но в конечном счёте эти симулированные миры довольно просты.

Шахерезада: У них есть своя внутренняя простота, например, объекты могут иметь трехмерную структуру, быть жёсткими, а видение - это чистая геометрия. Сгенерированные, они искусственны, а значит, мир в них менее сложен, чем сам агент.

Шахерезада: Мы подходим к интересной теме разработки симуляций и физических миров, и знаешь, меня всегда фасцинирует, как инженеры и исследователи ИИ решают, куда направить вычислительные ресурсы. В идеале, большинство мощности должно заниматься обработкой "ума", а лишь малая часть — созданием симулированных данных. Но на деле получается наоборот.

Думфэйс: Ага, так точно. Мозг каждого индивидуума может и сложен по своей структуре, но мир вокруг нас гораздо сложнее. И не только из-за физических законов и вещества, которое его составляет, но и из-за того, что мир наполнен другими умами. Все, что происходит в чужих головах, имеет значение.

Шахерезада: Ты прав, наш мир несомненно сложнее каждого отдельного агента в нем. Меня всегда смущает, как мы переворачиваем все с ног на голову при работе с симулированными мирами. Но в любом случае, перед тем как заботиться о потоке данных, нужно разработать архитектуру и алгоритмы, не находишь?

Думфэйс: Несомненно, но важно разрабатывать правильные алгоритмы. Если ты работаешь с миром, который важным образом не соответствует твоему целевому миру, это может ввести в заблуждение. Тем не менее, я согласен с тем, что мы стремимся к этому.

Шахерезада: Ну и еще один момент, который меня интригует, это то, как исследователи часто упрощают мир, чтобы понять его полностью. Так же как физики, которые могут упростить мир до шарика, катящегося по наклонной плоскости, исключая трение и другие странные эффекты, чтобы увидеть вещи в их простейшем виде.

Думфэйс: Точно, вспоминая мою собственную работу, я всегда стремлюсь сосредоточиться на определенных вопросах, создаю очень простой экземпляр этого вопроса, и затем изучаю его вдоль и поперек. Но я не пытаюсь использовать его простоту в свою пользу. Вместо этого я изучаю алгоритмы, которые на некотором уровне еще проще, чем простой мир.

Думфэйс: И я испытываю их, чтобы увидеть на что они способны. Это всегда часть исследования, мы упрощаем мир, чтобы полностью его понять.

Думфэйс: Шахерезада, мне невероятно интересно твоё мнение о работе Алекса Кендалла в Wave AI. Они там разрабатывают автономные транспортные средства, основываясь на мировой модели под названием Gaia One. Ты знаешь, этот подход напоминает мне работы Яна ЛеКуна. Они кодируют представления из живого видео, а затем планируют на основе этих представлений.

Думфэйс: Машина управляется непосредственно из пространства представлений. Это действительно поразительно.

Шахерезада: Да, мне также интересно это направление. Но давай обратим внимание на некоторые, по моему мнению, ошибочные представления о том, как следует строить мировую модель для автономного вождения. Многие думают, что нужно создавать физическую модель мира или пытаться симулировать мир так, чтобы произвести видеокадры будущего. Но на самом деле, нам не нужны эти видеокадры будущего. Мы не думаем таким образом.

Думфэйс: Совершенно верно, Шахерезада. Например, когда мы думаем о походе на рынок за клубникой, мы не визуализируем весь процесс в виде видеоклипа — мы просто представляем, что пойдём и купим клубнику. И неважно, какого размера она будет или как она будет расположена. Так что модель мира должна генерировать не видеопотоки будущего, а возможные состояния — результаты действий, которые мы планируем предпринять.

Шахерезада: О, да, сейчас многие это осознали. Помнишь, Ян ЛеКун говорил о генерации видео будущего, а потом понял, что такие видео будут размытыми. Теперь же он поддерживает идею, что производные модели должны формировать совсем иные состояния, не похожие на видеопотоки, а на конструированные состояния, которые являются следствием действий.

Думфэйс: И это диаметральное отличие от моделей мира, основанных на частных дифференциальных уравнениях, не так ли? Это резко контрастирует с первоначальными подходами компаний, работающих над самоуправляемыми авто, которые исходили из физики и геометрии, калиброванных пониманием инженеров. Подозреваю, что этот подход устареет и будет заменён на новый, который мы сейчас обсуждаем.

Шахерезада: Абсолютно с тобой согласна. Видение будущего индустрии автономного вождения через призму работы с представлениями и исходя из психологии восприятия человека – это новый горизонт, к которому нам всем стоит стремиться.

Думфэйс: Шахерезада, подумать только, насколько все это далеко ушло от первых шагов автомобильных инженеров. Смотрю на Tesla и Илона Маска и вижу, как они шагнули от инженерных моделей к созданию концептуальных, основанных на искусственных нейронных сетях.

Шахерезада: Ага, они переходят от геометрии и известных параметров к тренировке моделей на огромных массивах данных. Это создает модели, которые работают на уровне высоких последствий, а не на уровне, допустим, пикселей в видео.

Думфэйс: Совершенно верно. Они повышают уровень абстракции как в состоянии объектов, так и во времени, и это как раз то, что нужно для автономных систем. Вместо того чтобы отталкиваться от примитивов, "это авто", "это видео кадр", они двигаются к мысли "будет ли на рынке клубника".

Шахерезада: Именно, и важно понимать, что абстракция позволяет моделирующим системам думать не только о том, что случится, если я схожу на рынок, но и о более простых действиях, как поднятие банки с колой или движение пальцем и последствия этих действий.

Думфэйс: Эти примеры, хоть и кажутся различными по масштабу, но на самом деле являются частями одного целого. Поход на рынок займет двадцать минут, а вот смена работы - год.

Шахерезада: Ты прав, и мы анализируем эти последствия, когда планируем встречи, события... Эти все дела могут занять недели, а то и месяцы. К примеру, мы с тобой договорились о встрече, спланировали её, и теперь вот обсуждаем, обмениваясь высокоуровневыми мыслями.

Думфэйс: С этим нельзя не согласиться, Шахерезада. Кажется, ИИ движется к тому, чтобы не просто выполнять задачи, но и учитывать временные рамки, высокоуровневые понятия, а также понимать природу изменений в системах. И вот это уже революционно.

Шахерезада: Так, Думфэйс, похоже, мы оба знаем, что создание ИИ в области видения или слуха - это не просто вопрос воспроизведения того, что мы видим или слышим. Необходимо работать с абстрактными моделями времени и состояний, чтобы действовать на глубоком уровне.

Думфэйс: Совершенно верно. А как лицо, занимающееся обучением с подкреплением, мой взгляд устремляется к определенному набору технологий, чтобы справиться с этой задачей. Такое предсказание строится на многошаговом предсказании с использованием метода временных различий.

Думфэйс: А планирование осуществляется при помощи динамического программирования, принципиально аналогичного методу итераций по значению, но здесь шаги – это не примитивные действия, а опции. Это высокоуровневые модели поведения, которые прерываются по достижении цели, например, когда ты попадаешь на рынок.

Шахерезада: Именно, и на концептуальном уровне ясно, куда мы движемся. Нам нужно построить абстрактные модели в области времени и состояний, выработать опции и характеристики. Недавно мы опубликовали статью в журнале по искусственному интеллекту о планировании с использованием подзадач... Извини, я забыл, как она называется.

Думфэйс: Это была статья о STOP-прогрессии, где STOP расшифровывается как подзадача (subtask), опция (option), модель (model) и планирование (planning). Объединив все это вместе, мы можем выполнить полный переход от потока данных к абстрактному планированию. Вот чего мы стараемся достичь.

Шахерезада: Я помню, ты упоминал Gaia 1 и говорил, что в планировании используется модель входных данных – видео. Она создает представление, и планирование, и принятие решений происходит уже на уровне этого представления. Потом мы можем раскодировать это в видео, чтобы посмотреть, что делает ИИ, но планирование не происходит на уровне видеопотока.

Думфэйс: Итак, какие у нас амбиции с этим всем? Мы сначала выясним и отточим алгоритмы обучения с подкреплением, их нужно сделать масштабируемыми. Как только мы это сделаем, можно будет увеличить вычислительную мощность и следовать по нашей дорожной карте. Или я упрощаю?

Шахерезада: Нет, ты абсолютно прав. Мы хотим понять, как работает ум, а потом сделать ум — или даже несколько умов. И это будет полезно во всех отношениях, в самых разных областях.

Думфэйс: Ты знаешь, Шахерезада, я в последнее время задумался о будущем ИИ, как он может служить экономической полезности. У меня есть мысль, что есть огромный потенциал в улучшении работы нашего ума. Если мы сможем понять, как функционирует наш разум, то возможно, у нас будет шанс его улучшить.

Шахерезада: Да, ключевым шагом действительно является понимание. Если мы создадим виртуального работника, это может стать чрезвычайно полезным. Возьмем, к примеру, работу, которую мы выполняем ежедневно: многое из этого не требует физического присутствия, многие задачи состоят в манипулировании информацией. Вполне возможно, что такие виртуальные работники смогут выполнять разные роли, не так ли?

Думфэйс: Абсолютно верно, это дает нам представление о нижней границе потенциальной полезности ИИ. Это может звучать как превращение работников в каких-то послушных роботов, но я считаю, что возможности гораздо шире. В будущем нас ожидают гораздо более интересные вариации применения ИИ. Вопрос только в том, что и как мы хотим делать.

Шахерезада: О да, это вопросы отнюдь не только философские, но и весьма практические, касающиеся экономики. А что ты думаешь о смене парадигм в машинном обучении? Ведь изначально все говорили о подкрепляющем обучении, а потом чуть ли не все внимание ушло на трансформеры и генеративные ИИ.

Думфэйс: Так точно. Во времена господства обучения с подкреплением казалось, что все высокие формы знания завязаны именно на нем. Хотя... В конце концов, все осталось под управлением обучения с учителем. Даже в генеративном ИИ, если взять крупные языковые модели, информация для обучения все равно заключается в предсказании следующего слова.

Шахерезада: Интересно, что ты поднимаешь этот аспект. Напоминает мне о том примере с ребенком и слоном. Ребенок видит слона, мать говорит ему "Это слон", и после дети удивительно быстро научаются узнавать других слонов. Наше обучения действительно заключается в подражании и более быстром узнавании паттернов, так же как и ИИ в некотором роде учится распознавать информацию, которую мы ему даем.

Думфэйс: Совершенно верно. Это удивительно, как быстро развитие ИИ ведет нас к размышлениям о собственных механизмах научения и адаптации. Уверен, что в будущем мы увидим еще больше способов, как ИИ сможет ассистировать и расширять наши когнитивные возможности.

Думфэйс: Знаешь, Шахерезада, я размышлял о том, как мы учимся и как это связано с обучением ИИ. Мы всегда думаем о подкреплении, когда ребенок что-то называет, и родитель его исправляет. Но, думаю, это не совсем правильная аналогия. Ребенок награждается не за запоминание ярлыка, а за понимание обширного класса концепций, связанных с предметами вокруг.

Шахерезада: Согласна, дети уже имеют развитое понимание концепций, прежде чем узнать, что такое слон. Они уже понимают, что такое пространство, объекты и как эта новая информация вписывается в их мир. Наклейка этикетки – это всего лишь маленькая часть процесса обучения.

Думфэйс: Именно. И когда мы говорим об ИИ, который может выполнять задачи, это уже не просто текстовые или знаниевые задачи. Нам нужны системы с целями, которые могут планировать и организовывать, понимая наши цели.

Шахерезада: Самое главное для помощника – это понимание целей. Крупные языковые модели могут казаться понимающими цели, но только до тех пор, пока не подойдешь к краевым случаям, где всё разваливается. И ИИ, который со временем начинает делать глупости, не уважая поставленные цели, – это проблема.

Думфэйс: Абсолютно. ИИ должен быть способен адаптироваться и респектовать цели, а не просто следовать предопределенным командам. Это удивительное и в то же время сложное направление в разработке искусственного интеллекта.

Шахерезада: Тем не менее, не думаю, что мы можем считать ИИ полноценным помощником в его текущем состоянии. Это не критика крупномасштабных языковых моделей - они могут быть чрезвычайно полезны. Но мы должны признать их ограничения.

Думфэйс: Абсолютно верно. И не следует смотреть на это как на некий конкурс. Кстати, тебя волнует та вся дискуссия о потенциальной угрозе ИИ? Ты считаешь, что у нас есть повод для беспокойства?

Шахерезада: Нет, я думаю, что те, кто слишком мрачно смотрит на ИИ, не только ошибаются, но и демонстрируют страшно ограниченный взгляд. Это сужение кругозора не позволяет им видеть реальную картину. ИИ - это технология широкого применения. Нельзя сравнивать её с ядерным оружием или биологическими вооружениями.

Думфэйс: Точно. Как и любая другая технология, ИИ может использоваться как во благо, так и на зло. Просто нужно уметь правильно ими управлять. Те, кто говорит о "конце света" из-за ИИ, просто погружены в эту метафору, что ИИ по какой-то причине жаждет уничтожить нас. Но это просто глупо.

Шахерезада: И когда речь заходит о причинах их убеждений, они редко предоставляют что-то стоящее внимания. Так что да, наверное, можно сказать, что их предубеждения мешают видеть яснее.

Думфэйс: Если посмотреть на исследования, мы можем сказать, что находимся на четвертом этапе. Кармак говорит о две тысячи тридцатом годе. Это звучит как дата, которая достаточно далеко, чтобы люди к тому времени забыли, что он делал прогнозы именно на этот год. Ведь две тысячи тридцать - это цифра, которая уже давно витает в предсказаниях.

Шахерезада: Согласна, две тысячи тридцать выглядит как разумная дата, когда мы сможем понять все, что необходимо для создания настоящего искусственного разума.

Думфэйс: Послушай, Шахерезада, я все время говорю, что к две тысячи тридцатому году есть двадцать пять процентов шансов на достижение реального уровня ИИ, сопоставимого с человеческим интеллектом. Двадцать пять процентов, это немало. Скорее всего, это не произойдет, но вероятность достаточно велика для того, чтобы стремиться к этой цели. И как стремление таких амбициозных людей, как мы с тобой, может повлиять на исход...

Шахерезада: Совершенно верно, Думфэйс. Это не просто разворачивание вселенной перед нами, это зависит от наших действий. Мы действительно должны попытаться достичь прогресса в понимании разума и способности создавать сущности с разумом. Сейчас люди начинают осознавать, что это на самом деле значит для нас, и это приводит к большим изменениям в мировоззрении.

Шахерезада: Нам определенно нужны люди из разных областей, чтобы помочь этому пониманию прийти легче, и чтобы дать ясность тому, что происходит по мере того, как мы приближаемся к этой цели.

Думфэйс: Знаешь, рассматривая историю человечества, всегда удивляет этот взрывной прогресс последних десяти тысяч лет. Стоишь у истоков земледелия с примитивным орудием в руках, а потом вдруг – бам! – космические станции и Интернет.

Шахерезада: Действительно, это похоже на какой-то фантастический фильм. Если размышлять о стоицизме, видно, что даже в мире полном перемен мы все еще ищем стабильность и порядок в своем внутреннем мире. Стойкость и добродетель – вечные ценности, которые не теряют актуальности, даже когда мы осваиваем марсианские пейзажи в VR.

Думфэйс: И при этом, говорят стоицизм – это спокойное принятие судьбы, но я думаю, это не про безразличие. Это скорее о силах сосредоточиться на вещах, которые действительно в твоих руках. Возможно, именно это и помогло нам так стремительно развиваться – фокус на действиях, а не на препятствиях.

Шахерезада: Интересная точка зрения. Особенно если учесть, что в современном мире с его постоянными стрессами и катастрофическими новостными заголовками, философия стоицизма может пригодиться как никогда. Она как якорь в шторме информационных потоков.

Думфэйс: Ну а якорем для смеха будет мой старый компьютер – он такой "стоический", что отказывается обновляться до последних версий ОС. "Я буду держаться этой Windows XP," - будто говорит мне.

Шахерезада: Ну, ты всегда найдешь способ повеселить. Хотя если подумать, быть может, твой компьютер – истинный ценитель стабильности и безопасности. Он сохраняет спокойствие в эпоху перемен!

Шахерезада: Большое спасибо нашим слушателям за то, что остаетесь с нами и поддерживаете наш подкаст. Мы очень ценим, что вы тратите свое время, чтобы слушать наши разговоры о ИИ, геймдеве, и сегодня, о таких фундаментальных вещах, как философия и эволюция человечества.

Шахерезада: И конечно же, огромное спасибо создателю подкаста ДУМФЭЙС, который дает нам возможность дискуссировать об этих захватывающих темах и делиться нашими мыслями с миром.

Думфэйс: Продолжайте исследовать, учиться и смеяться. До новых встреч в эфире!